Анатолий Грешневиков один из тех 28 депутатов, кто работал во всех четырех созывах Государственной Думы (статья 2006 года - прим МБ). Можно сказать: депутат-долгожитель. Из долгожителей и его бабушка. И в 97 лет эта замечательная ярославская крестьянка сама содержит дом и хозяйство: сад, огород, скотину. Зайдешь к ней в гости - она и песню тебе споет. Грустно? Подбодрит частушкой. Есть еще одно замечательное свойство у семьи, в которой появился на свет писатель и политик Грешневиков. Ощущение себя Хозяином на земле. Деда, зажиточного крестьянина, власть никак не могла загнать в колхоз. Смирился лишь тогда, когда проломили крышу в его доме и в нем невозможно стало жить. А когда началась Великая Отечественная, дед пошел на войну, защищать эту власть и страну. Отдали жизнь за Родину и все его старшие сыновья. Отец и мать Анатолия Николаевича тоже чувствовали свою хозяйскую сопричастность к судьбе России...

- Как они мне рассказывали, расписались едва ли не на деревянной бочке из-под селедки и сразу же отправились поднимать целину. Отец был настолько мастеровит, что на Алтае быстро поставил себе дом и ставил дома другим. Мама работала на элеваторе. В этом краю я родился. А через три года бабушка позвала нас в Ярославскую область. Я пошел в школу, которая находилась километрах в 8-10 от дома: сосновый бор, болота… Но тут началась борьба с “неперспективными деревнями”, и ту деревню и школу «приговорили».

- Вы помните свою первую учительницу?

- Конечно. И не только первую, но и других. А со второй связан один интересный случай. Она окрестила своего ребенка, за это ее выгнали с работы. Я был тогда в третьем классе и написал в защиту этого хорошего человека письмо... в ЦК КПСС! В итоге приехала какая-то комиссия и прочитала мне лекцию. Так что в четвертый класс я пошел в другую школу, километрах в 14-16 от дома, и там мне пришлось даже пожить год или два в интернате. А как подрос, стал ездить на занятия на лыжах или велосипеде.

- Эта дорога, наверное, и сделала из вас эколога и писателя?

- Может быть. Идешь - всех птиц и зверей заметишь, разглядишь... В деревне Редкошово, где я жил, мы с 12 мальчишками создали «Зеленую республику» - повлияла повесть «Тимур и его команда». У нас был свой штаб, устав, сад, огород. О том, как мы ухаживали за лосями, защищали бобров, муравейники, выращивали чудо-овощи, я лет десять назад написал повесть «Зеленая республика». Она издана. Нас, юннатов, тогда, в шестидесятые-семидесятые, показывали по телевидению, мы выступали на радио, я получал почту со всей страны мешками. Для родительского кошелька это было, конечно, страшное разорение: все ждали ответа.

- Родители ругались?

- Нет, они купили мне фотоаппарат, чтобы я снимал природу. Да и библиотека у меня в деревне была по тем временам шикарная. Очередь в книжный магазин за новинками я занимал с ночи… В университете участвовал в «Зеленом патруле» - боролись с теми, кто незаконно рубил елки, рвал первоцвет. Учился на факультете журналистики. Для меня были примером Пришвин, Паустовский, Бианки, Онегов… В университете я встретил своего большого друга, ныне ведущего орнитолога страны, Володю Андронова, о котором написал книгу «Журавли из небытия», ее даже в Англии переиздали: он спас от вымирания даурского и японского журавлей.

- Вам везло на добрые встречи и хороших людей!

- Я сам их находил. Есть такая поговорка: «Был бы ученик - учитель найдется». Так я познакомился с несправедливо забытым ныне Иваном Афанасьевичем Васильевым, прозаиком, лауреатом Государственной премии... После университета отказался от престижного распределения, вернулся в родную деревню, стал работать в районной газете. И все мои первые книжки - о лесниках, печниках. Достоевский сказал, что нация должна рождаться на земле: она связана с родниками, туманами, бабочками. А сформировавшийся человек может уже идти на асфальт, в город. Сам я до сих пор к Москве не привязан, от депутатских столичных квартир отказался. Я - деревенский человек и тем горжусь.

- По нашим временам благородство редкостное.

- Каждый сам определяет себе смысл жизни. Не думаю, что Толстому было плохо в Ясной Поляне, а Тютчеву - в Знаменском, которое находится, кстати, недалеко от моего родного Борисоглебска. Эту усадьбу сейчас восстанавливает мой друг Володя Гречухин.

- Будет музей?

- Пока ребята все делают на свои деньги. Власти обещают помощь, но дальше обещаний дело не идет.

- Никогда не сомневались в выбранном пути?

- Когда однажды засомневался, правильно ли поступаю, правильно ли меня по жизни Господь Бог ведет, поехал в Щелыково, в родные костромские места Александра Островского... Иногда встречаешь ребят, которые не прошли по второму разу в Госдуму: в их глазах грусть, потерянность, ущербность... Но и жена моя, и родители, и старший сын - после окончания московского университета - все так в Борисоглебске и живут. Сын работает в реставрационной мастерской. Младший сын тоже планирует вернуться после учебы в столице в Ярославскую область.

- Чем же ему Москва не нравится?

- Воспитатель из меня - не великий Макаренко, но сам я вырос в «зеленых» экспедициях и детям свои чувства передал. Два-три года я охотился подростком с фотоаппаратом за черным дятлом! Что за птица такая? Столько книг перебрал, мне их даже из Москвы присылали. И наконец нашел - это желна!

- А как же девушки?

- Девушки меня тогда не интересовали. С женой я познакомился в университете. Я был студентом первого курса, за плечами осталась армия, она училась на четвертом, поразила меня своей чистотой и непосредственностью. До этого, когда я жил в Угличе, подружился с одной очень красивой девушкой. Когда она уезжала из города, я ради встречи с ней прошел ночью около 30 километров. Дорога заняла 6 часов. А она: «Зачем ты пришел?.. Какое у нас может быть будущее? Я - городская, ты - деревенский...» То есть если у тебя нет машины и дачи, значит, ты не человек. А у Гали были и сердце, и душа. И красота необыкновенная. И вот Бог так распорядился, что мы живем вместе более 30 лет. Летом мы всей семьей садились на велосипеды и - в лес, соловьев на магнитофон записывать. А со временем к нам в дом стали постоянно приезжать из Москвы и Ленинграда писатели, композиторы, поэты. Ведь первым в России провел конкурс гармонистов и балалаечников не Заволокин, а я.

- Вы издали уже 17 книг в защиту русской природы, культуры...

- Издательская судьба моих книг не всегда складывалась удачно. Но когда Иван Васильев к моей книге «Жар русской печи» написал предисловие, ее тут же издали! «Лад» Василия Белова уходил, но я тоже сумел его застать и описать. Если бы я опоздал года на два-три, моя душа бы не напиталась этой русской древностью и мастеровитостью... А вот теперь и мне удалось создать свою книгу о Василии Ивановиче Белове. Когда-то я решил, что это станет моей писательской миссией - благодарить еще при жизни тех, которые думают о стране и борются за нее. Люди неравнодушные, творческие всегда испытывают большое давление со стороны «серости». Возьмите пример Саши Рыбникова, реставратора. Я как-то посчитал, что за год на него написано 126 кляуз, критических статей. А человек выпрямляет древние монастырские стены, переставляет многотонные плиты. Я написал о нем книжку, написал о Гречухине, который создал в Мышкине более 10 музеев. У него третья в мире коллекция прялок. Надо суметь еще при жизни этих людей сказать им, что они - великие!

Политика расспрашивала Ирина РЕПЬЕВА, журналист